Вовка тем временем усмехнулся.

- А он ничего, презентабельно выглядит. Не урод, богатый, не женатый.

- Что ты говоришь? Ты сам себя слышишь? – Я не могла оправиться от удивления.

- Вика, перестань. В конце концов, мы с тобой оба знаем, что ты не просто так устроилась к нему на работу.

- Да, не просто так, - согласилась я. – А потому что ты меня об этом просил.

- Неправда. Если бы дело было только в этом, ты бы ни за что не согласилась. Но у тебя был более достойный повод. И не ври мне, что не думала о сестре, когда шла туда в первый день. А тут всё так удачно совпало!

Я покачала головой.

- Ты сошёл с ума.

- Правда?

Я решительно повторила:

- Правда. Ты сошёл с ума.

- Хорошо, пусть будет так. Я сумасшедший.

Вовка отвернулся от меня. Стоял, уперев руки в бока, и смотрел в окно. А я смотрела на него, на его спину, и не знала, что мне дальше делать, что дальше говорить. Оставалось только задать один-единственный вопрос.

- Мы расстаёмся?

Он молчал, и было заметно, что он колеблется с ответом. И я прекрасно понимала, о чём он в этот момент думает, что он чувствует, что его смущает и заставляет сомневаться. Потому что я чувствовала то же самое. По крайней мере, мне казалось, что мы с Вовкой сейчас мыслим в унисон. Он, как и я, чувствует, что наши с ним отношения зашли в тупик. Мы попросту упёрлись в стену, и двигаться дальше некуда. Но взять и решить всё одним махом, движением руки, единственным словом – очень трудно, на это необходимо решиться. Чтобы завтра утром проснуться в новой реальности, с новым мироощущением, человеком свободным, без данных когда-то обещаний, без обязательств.

Мы прожили вместе столько, сколько смогли.

Так получается?

Вовка по-прежнему молчал, и это уже стало казаться невыносимым и даже унизительным. Я стояла в молчании и покаянии за его спиной и будто ожидала его решения, своей участи. И я действительного этого ждала. На какую-то секунду меня накрыло ожидание облегчения. Которое наступит, как только Вовка повернётся ко мне и скажет, что я говорю глупости, что расставаться никто не собирается, что он меня любит и никуда не отпустит. А то, что случилось вчера, всего лишь нелепость и недоразумение.

Вот воспоминания о произошедшем вчера меня, если честно, и отрезвили. Я вспомнила свою обиду, свои слёзы в чужую подушку, огромное непонимание в душе, и кулаки сами собой сжались. Я поняла, что всё ещё стою и жду помилования от человека, которому меня совсем не жаль. Ему не жаль было меня вчера, когда он уезжал и запирал от меня квартиру, ему не жаль меня сейчас…

Я вздохнула. Вздох сам вырвался, тяжёлый и расстроенный, но с ним пришло осознание того, что всё уже свершилось. Я вытерла слёзы, которые всё-таки потекли по щекам, заставила себя вскинуть повыше голову и молча направилась в спальню. Вовка за мной не пошёл, и это говорило о многом. Это говорило обо всём.

Пришлось придвинуть к шкафу стул и забраться на него, чтобы достать чемодан, что хранился на антресолях. Я рывком его на себя потянула, и он едва не свалился мне на голову, хорошо, хоть пустой был. Неловко поймала, бросила на кровать, а сама кусала и кусала нижнюю губу, решив, что плакать больше не буду. Хотя, хотелось, прямо навзрыд. И то гадкое, жалкое чувство – мол, заплачу, он услышит, придёт, пожалеет и всё наладится.

- Ничего не наладится, - сказала я себе вслух. Произнесла, чтобы расставить для себя всё по полочкам.

Я кидала в чемодан свои вещи, прямо кидала, без разбора, ничего не складывая. Не было у меня на это в данный момент сил. А сама невольно прислушивалась к тому, что происходит в соседней комнате. Не было слышно ни звука. В какой-то момент я не выдержала, на цыпочках подошла к двери и выглянула. Вовка сидел за компьютерным столом, в наушниках, и играл. Я застыла, наблюдая за ним. Захотелось подойти и ударить его. И я почти готова была уступить этому желанию, но в кармане завибрировал телефон. Он отвлёк меня от мстительных мыслей. Я вернулась в спальню, прикрыла за собой дверь и присела на кровать, решив, дать себе передышку. На экране телефона высветилась знакомая фамилия.

- Чем ты занята? – поинтересовался Андрей. Причём, голос у него был настолько заинтересованный и подозрительный, будто он не сомневался, что у меня всё плохо.

Я таращилась на своё отражение в зеркальной дверце шкафа-купе.

- Занята, - сказала я ему, не желая обсуждать с ним свои личные неприятности. – Я сегодня не приеду на работу… не могу.

- Это я понял. Но чем ты занята?

Его настойчивость жутко раздражала. От неё хотелось кричать от бессилия и плакать.

- Я переезжаю, - нашлась я с ответом, в конце концов.

- Вона как!

Беспардонные интонации в голосе Андрея ложились раскалённым камнем мне на сердце. Он будто злорадствовал, хотя, я и понимала, что это не так.

- И куда переезжаешь?

Я помолчала. А, правда, куда?

- К отцу, - решила я, правда, не смело. – А потом что-нибудь придумаю.

В трубке помолчали, затем сказали:

- Хорошо. – И тут же добавили: - Я подъеду через полчаса. Хватит тебе времени, чтобы собраться?

Хватит ли мне получаса, чтобы собрать свою жизнь за два года и упаковать в чемодан и коробки? Странно, но, наверное, да. Другой вопрос: зачем Андрею возиться со мной? С моими сумками, с моими проблемами, с моими переездами?

Я не стала забирать ничего, кроме своих личных вещей. Что-то в этой квартире я считала своим, покупала, старалась, украшала, создавала уют. Вот только забирать всё это мне было некуда. Я сложила в чемодан личные вещи, одежду, подумала и забрала картину со стены в спальне. Пейзаж, купленный мной в поездке в Чехию, я его любила. И покупала для себя, так почему не могу забрать? А Вовка даже не обернулся, когда я выходила. Уверена, что, если бы Лидия Николаевна присутствовала при моих сборах, она бы поинтересовалась судьбой покупки каждой вещи, что я забирала с собой, но её не было, а моему… уже бывшему жениху, было, по всей видимости, всё равно. Лишь бы я поскорее ушла и избавила его от необходимости что-либо со мной обсуждать. Я, за его спиной, тащила набитый битком чемодан, картину под мышкой и пару сумок, а Вовка… даже не повернул головы. Обидно было до ужаса, до крика. Но я молчала. Молчала и тащила всё в прихожую. Чувствовала себя съезжающей квартиранткой. Пожила – и будет.

Уже когда собиралась выйти за порог, вдруг вспомнила о том, что ключи от квартиры необходимо оставить. Мне вчера ясно дали понять, что моё присутствие в этом доме, крайне нежелательно. Я вытащила ключи из сумочки и буквально швырнула их на тумбочку в прихожей.

Отец не сразу отозвался на мой звонок, и меня это, признаться, напугало. Я сидела на чемодане в подъезде у Жанкиной двери, и лихорадочно перебирала в уме варианты. Куда мне отправиться? Где меня ждут? Поехать к маме я, конечно, могла, но сказать честно, не хотела. Уже представляла её реакцию, всё то, что я от неё услышу, о том, что она меня предупреждала, и что Вовка никогда не внушал ей доверия.